Межотраслевые взаимосвязи и их влияние на повестку реформ

Ознакомьтесь с аналитической запиской «Межотраслевые взаимосвязи и их влияние на повестку реформ» в формате PDF. Ниже представлен блок с краткой версией. Также ознакомьтесь с полным исследованием «Межотраслевые взаимосвязи и их роль в макроэкономическом ландшафте».

Для Беларуси уместность и потребность в анализе межотраслевых взаимосвязей обусловлена необходимостью иметь оценки возможных потерь выпуска, обусловленных межотраслевыми взаимодействиями, при реформах, направленных на устранение барьеров роста производительности.

Если давно назревшие реформы в Беларуси будут происходить не «автоматически» под влиянием внешних факторов, а на основе целенаправленного воздействия (см. Данейко & Крук, 2022), то одним из приоритетных вопросов на повестке будет избавление от многочисленных накопленных диспропорций, блокирующих рост производительности в рамках всей экономики (Kruk & Bornukova, 2013). Это, в свою очередь, практически неизбежно актуализирует необходимость избавления от всевозможных практик, обеспечивающих мягкие бюджетные ограничения для сектора госпредприятий и отдельных отраслей (Kruk, 2016). Однако на этом этапе очень важно принимать во внимание, что система мягких бюджетных ограничений в Беларуси выстраивалась и эволюционировала, во многом явно или неявно полагаясь на идеи направленного развития, близкие к стратегии несбалансированного роста А. Хиршмана. В этом ключе, обдуманно или же по наитию, в рамках практик предоставления мягких бюджетных ограничений (Kruk, 2016) беларусские власти пытались простимулировать экономический рост, задействовав и усилив межотраслевые взаимосвязи. Тот факт, что на определенном этапе многочисленные издержки такой логики развития стали перевешивать отдельные достоинства, превратившись в масштабный барьер для роста производительности (Dobrinsky et al., 2016; Kruk & Bornukova, 2013; Kruk & Haiduk, 2013), не отменяет того (предположительного) факта, что ввиду долгих и масштабных интервенций межотраслевые взаимосвязи в беларусской экономике, вероятно, достаточно сильны и специфичны.

Отсюда реалистичной видится угроза того, что избавление от той или иной искажающей практики (многие из которых имеют отраслевой фокус) наряду с «расчисткой» поля для роста производительности в рамках всей экономики будет иметь и негативные эффекты. Например, в виде потерь выпуска за счет «выключения» соответствующих межотраслевых взаимосвязей.

Важно отметить, что, фокусируя внимание на вероятных потерях выпуска ввиду «выключения» существующих межотраслевых эффектов, мы не подразумеваем, что такие потери могут рассматриваться как аргумент в пользу отказа от реформ. Масштаб рассматриваемых феноменов в этом случае несопоставим. Барьеры для роста производительности не дают развиваться всей экономике на неограниченном отрезке времени. Поэтому (особенно с учетом упущенной выгоды) масштаб таких потерь выпуска очевидно больше однократных и «возвратных» потерь, обусловленных «выключением» отдельных межотраслевых эффектов.

Отсюда ракурс нашей работы подразумевает, что в контексте реформ, направленных на содействие росту производительности, должны приниматься во внимание (а не игнорироваться) и потенциальные краткосрочные издержки таких реформ. Как минимум, важно иметь оценки потенциального масштаба краткосрочных потерь выпуска. Эти оценки, во-первых, дают возможность заблаговременно понимать возможный наихудший сценарий. То есть если данные потери не удастся нивелировать. Во-вторых, вполне вероятно, что такие потери могут быть снижены или предотвращены вовсе. В этом случае меры по их минимизации могут и должны включаться в комплекс мер по содействию производительности. Наконец, в-третьих, важно провести водораздел между отраслями по критерию их роли для всего выпуска. Для этого важно идентифицировать те отрасли, устранение искажающих практик в которых может повлечь за собой негативную цепную реакцию для прочих отраслей. Такие отрасли мы подразделяем на стержневые и ключевые. В отношении стержневых отраслей уместным может быть вопрос об особом дизайне реформ. В отношении ключевых отраслей повышенное внимание, вероятно, должно быть уделено нейтрализации или смягчению потерь выпуска, если есть основания полагать, что новые условия могут повлиять на объем выпуска и стоимость производимой продукции в них. В отношении же прочих отраслей в этом случае уместным будет признание их кейсов «сепарабельными» и подчинение их общей логике реформ по содействию росту производительности.

В данной работе мы выделяем стержневые и ключевые отрасли в беларусской экономике с точки зрения их воздействия на выпуск и занятость через механизмы межотраслевых взаимодействий и визуализируем соответствующие производственные кластеры. На основе этого анализа мы формулируем рекомендации для учета отраслевой перспективы в повестке дня институциональных реформ.,

В нашей работе на основе данных мы подтверждаем распространенное (интуитивно) представление о том, что межотраслевые взаимосвязи в Беларуси характеризуются сильной глубиной и интенсивностью. При этом отдельные отрасли — нефтепереработка, производство продуктов питания, а также машиностроение (за исключением сельскохозяйственного) — демонстрируют экстремально высокие обратные взаимосвязи, в которых они являются «верхушкой» вертикальной интеграции. Такие отрасли мы определяем как стержневые. Кроме того, в национальной экономике мы выделяем шесть отраслей — сельское хозяйство, производство химических продуктов, энергетика, производство неметаллических минеральных продуктов, металлургия, а также текстильное производство, — в которых наблюдается повышенная интенсивность одновременно обратных и прямых взаимосвязей. Эти отрасли мы определяем как ключевые.

Из трех выделенных стержневых отраслей две — нефтепереработка и производство пищевых продуктов — совпадают с нашими ожиданиями. Вертикальные производственные взаимосвязи в них отчасти имеют естественный характер, но в значимой мере обусловлены продолжительными и целенаправленными интервенциями властей по упрочению их в таком качестве для эксплуатации соответствующих позитивных внешних эффектов. В частности, отрасль нефтепереработки (которая характеризуется экстремально высоким значением индекса вертикальной интеграции) функционирует во многом благодаря заниженному (относительно рыночного) уровню входной цены на нефть. Это создает для нее задел конкурентоспособности, используя который, она активно вовлекает в свой производственный цикл и расширение/модернизацию своих производственных мощностей другие отрасли. Схожим образом ситуация обстоит и в производстве пищевых продуктов. Важной предпосылкой ее конкурентоспособности является модель ценовых ножниц с сельским хозяйством. Эксплуатируя статус центра прибыли, обусловленный такой практикой, эта отрасль также более интенсивно вовлекает смежные сектора в свой производственный цикл.

Если бы такие практики не имели оборотной стороны медали, констатация самого факта такой вертикальной интеграции могла бы видеться самодостаточным исследовательским результатом. Однако базируясь на многочисленных свидетельствах дефицита производительности в беларусской экономике (Крук, 2020; Dobrinsky et al., 2016; Kruk & Bornukova, 2013) и порочности практик искусственного усиления межотраслевых эффектов (Kruk & Haiduk, 2013; Tochitskaya & Kruk, 2010), мы подразумеваем, что в процессе реформ большинство из таких практик окажутся за бортом целесообразности и здравого смысла.

Соответственно, возникает вопрос: что делать в этом случае с «заплетенным клубком» глубокой вертикальной интеграции? Ведь быстрое его «распутывание изнутри» может привести к значимым потерям выпуска. Опираясь на результаты данной работы, мы не можем дать исчерпывающего ответа на этот вопрос. Но разумным видится вывод о том, что ответ на такого рода вопрос в отношении отраслей, классифицированных как стержневые, должен стать одним из приоритетных в рамках плана реформ. Как максимум может быть уместной установка: пакеты реформ без содержательных ответов на вопросы о будущем механизме функционирования нефтепереработки и производства продуктов питания (и, возможно, части производственных кластеров вокруг них) неполноценны. По меньшей мере этим отраслям должно быть уделено особое внимание в процессе реформ.

Отрасль машиностроения (за исключением сельскохозяйственного), которую мы также классифицировали как стержневую, мы пока выводим за рамки этого дискурса. Во-первых, это обусловлено не столь большим размером этой отрасли. Во-вторых, ее количественные индикаторы почти совпадают с критическими значениями, которые мы задали для стержневой отрасли. С этой позиции мы допускаем, что репликация данной процедуры на основе данных другого года может изменить статус данной отрасли со стержневой на ключевую.

Хорошей новостью, которая следует из нашей работы, является то, что отраслей с экстремально высокими значениями обратных взаимосвязей не так много. По меньшей мере, исходя из обыденных фактов и первичных данных, мы допускали, что в этот перечень могут попасть: производство химической продукции (в этой отрасли учитывается производство калийных удобрений), металлургия, энергетика, сельскохозяйственное машиностроение, торговля, образование. Это означает, базируясь на логике данной работы, что «особое внимание» потребуется уделять относительно ограниченному кругу производств. Но стоит оговориться, что наша логика не всеобъемлюща. Другие коннотации «особого внимания» допустимы, например, по соображениям военной (стратегической) значимости отдельной отрасли (производств), при базирование отрасли на естественной монополии и др.

В дискуссии об «особом внимании» даже в отношении стержневых отраслей мы хотим отметить, что на этом этапе важно не скатиться к логике промышленной политики в ее самом прямолинейном и примитивном понимании. Статус отрасли в качестве стержневой не является индульгенцией от необходимости реформ, затрагивающих отрасль, если их реализация может устранить системные барьеры на пути роста производительности.

Наряду с тремя стержневыми отраслями мы выделяем также шесть ключевых отраслей. В отношении них полиси-повестка, на наш взгляд, должна несколько отличаться от повестки для стержневых отраслей. Ключевой вопрос в их отношении должен быть следующим: как превентивно нивелировать/смягчить вероятные потери выпуска, в случае если институциональная повестка реформ негативным образом затронет соответствующие центры производственных кластеров. То есть в этом случае уместным видится определенный уровень погружения в отраслевые истории для выстраивания соответствующих стабилизаторов и компенсаторов в той мере, которой они не будут противоречить логике и дискурсу институциональных реформ. При этом нет оснований полагать, что институциональные реформы априори будут обусловливать деструкцию соответствующих производственных кластеров. В дискурсе и терминологии промышленной политики в случае ключевых отраслей могут быть уместны меры организационной, консультативной поддержки и т.п.

Важными результатами, полученными в данной работе, являются оценки влияния отраслевых позитивных шоков выпуска на рынок труда. На базе этих оценок мы можем задокументировать противоречие между ролью отдельных отраслей в создании новых рабочих мест с точки зрения количества и качества. В тех отраслях, которые могут при росте своего выпуска сгенерировать наибольшее количество рабочих мест в экономике (что естественно и ожидаемо — это крупные отрасли), рабочие места, как правило, относительно низкооплачиваемы. Наиболее яркими примерами таких отраслей являются: образование, здравоохранение, сельское хозяйство. И наоборот, наиболее качественные — то есть с относительно высоким уровнем оплаты — рабочие места генерируются в основном малыми отраслями и лишь в небольшом количестве. Тут наиболее яркими примерами являются: ИТ-индустрия, оптовая и розничная торговля автомобилями, оптовая торговля (прочая), финансовая деятельность, нефтепереработка. На удивление в этот список также попадает отрасль государственного управления.

Определенный баланс в качестве и количестве генерируемых новых рабочих мест характерен для оптовой и розничной торговли, строительства, транспорта.

Сам по себе факт конфликта между количеством и качеством рабочих мест не вызывает большого удивления. Он является следствием и отражением серьезных перекосов в производительности между отраслями ввиду плохого качества распределения ресурсов в национальной экономике (Kruk & Bornukova, 2013; Kruk & Haiduk, 2013).

Но с полиси-перспективы такое положение дел — серьезный вызов. Законсервированные серьезные диспропорции в распределении трудовых ресурсов предопределяют и трудности с избавлением от них. Во-первых, в аспекте создания новых рабочих мест. Если отрасли с меньшей производительностью (общефакторной или труда) начнут сжиматься, то количество рабочих мест, утрачиваемых в этих отраслях, вероятно, будет большим, нежели оперативно может быть сгенерировано новых рабочих мест в отраслях с большей производительностью. Теоретически мы можем допустить опережающий рост высокопроизводительных отраслей. То есть, например, сокращению выпуска на 1% в сельском хозяйстве, ассоциируемому с потерей около 6 тыс. рабочих мест, соответствовал бы рост выпуска на 2% в розничной торговле, что создало бы примерно такое количество новых рабочих мест, но с более высокой оплатой труда. Однако с ощутимой вероятностью существующие барьеры на пути движения трудовых ресурсов (квалификационные, территориальные) и капитала могут сдерживать рост в более производительных отраслях. Во-вторых, на первый план может выйти и качественный аспект. Даже если более качественные новые рабочие места будут создаваться в количестве достаточном, чтобы компенсировать сокращение низкопроизводительных и низкооплачиваемых рабочих мест, барьером для их заполнения может стать несоответствие квалификаций между старыми и новыми рабочими местами и как минимум потребность во времени для закрытия такого разрыва в квалификациях.

Стоит отметить, что описанные вызовы для рынка труда, во-первых, не являются уникальной проблемой Беларуси. Во-вторых, они решаемы. Адекватным ответом на этот вызов, на наш взгляд, является активная политика на рынке труда, расширяющая возможности квалификаций и переквалификаций, способствующая росту мобильности труда, снижению барьеров к предпринимательству, а также самозанятости. Соответственно, в контексте нашей работы мы получаем дополнительные свидетельства важности и актуальности подобной активной политики на рынке труда в контексте беларусских реформ.

Таким образом, на основе нашего анализа мы можем выделить следующие полиси-рекомендации:

• Отраслевые особенности и отраслевая перспектива могут быть частью повестки реформ. Вместе с тем, учитывая отраслевые особенности, важно не перескочить в примитивный и прямолинейный дискурс промышленной политики.

• В повестке беларусских реформ особое внимание должно быть уделено отраслям нефтепереработки и производства продуктов питания. Реформы в этих отраслях, вероятно, должны становиться частью реформ институционального уровня.

• В отношении ключевых отраслей — машиностроения (за исключением сельскохозяйственного), сельского хозяйства, производства химических продуктов, энергетики, производства неметаллических минеральных продуктов, металлургии, а также текстильного производства — целесообразны дополнительные исследования соответствующих производственных кластеров и выстраивание системы компенсаторов и стабилизаторов (не подразумевающих прямых финансовых инъекций) по превентивному предотвращению/смягчению возможных потерь выпуска.

• В отношении прочих отраслей национальной экономики (возможно, за исключением выделенных по прочим критериям, например, военной/стратегической важности и т.п.) мы не видим оснований для того, чтобы они были «отдельными историями» в рамках общего институционального плана реформ.

• Важным элементом реформ должна быть активная политика на рынке труда. Для Беларуси актуально противоречие между количеством и качеством в генерировании новых рабочих мест различными отраслями. В контексте реформ это может привести к количественным диспропорциям между исчезающими низкопроизводительными и низкооплачиваемыми рабочими местами и генерируемыми высокопроизводительными и высокооплачиваемыми. Активная политика на рынке труда поможет превентивно нейтрализовать/сгладить последствия имеющегося противоречия.

Мы полагаем, что результаты данной работы могут быть важным подспорьем при проведении реформ в контексте приведенных полиси-рекомендаций. Но также важно учитывать ограничения работы: методологические и те, которые обусловлены использованными данными. Методологические особенности подхода, который мы применяли, задают задел консервативности. То есть вполне допустимо, что наши оценки преувеличивают роль отраслевого фокуса и роль отдельных отраслей в проекции на всю экономику.

Также важно помнить об ограничениях, обусловленных использованием первичных данных 2019 года. Поскольку экономическая среда в последние годы меняется довольно стремительно, вероятно, некоторые производственные взаимосвязи уже значимо отличаются от оцененных нами. В дальнейшем, вероятно, они продолжат изменяться. С этой позиции наши результаты имеют ограниченный «срок годности». Поэтому мы полагаем, что данное исследование целесообразно реплицировать на данных, которые будут более актуальны и релевантны перед стартом реформ.

Ознакомьтесь с аналитической запиской «Межотраслевые взаимосвязи и их влияние на повестку реформ» в формате PDF. Ниже представлен блок с краткой версией. Также ознакомьтесь с полным исследованием «Межотраслевые взаимосвязи и их роль в макроэкономическом ландшафте».

Исследование подготовлено в рамках проекта Belarus Beehive, координатор исследовательской и экспертной части проекта — Институт «Палітычная сфера».