Сколько исследователей нужно Беларуси? Мнение Андрея Казакевича

Сложная ситуация в науке Беларуси не является секретом, но в массовом сознании всё ещё происходит борьба двух образов. С одной стороны, Беларуси как развитого, научного и технологического государства. С другой, как страны с распадающимся сектором исследований и разработок (R&D), который с 2020 года был ещё более ослаблен репрессиями и экономическим кризисом. Соответственно, тенденции в этой сфере оцениваются по-разному.

Власти Беларуси, в том числе и академические, старательно подчёркивают преемственность своей политики с советским периодом, когда, собственно, и была создана современная научная инфраструктура Беларуси. Старательно подчёркивается, что все достижения советского времени были сохранены в отличие от других постсоветских стран и даже приумножены. А слишком большого числа учёных и не надо, что отметил, в частности, председатель президиума НАН Владимир Гусаков в январе этого года.

Но как же современное число учёных в Беларуси соотносится с советским прошлым и ситуацией в других странах?

Сохранённый потенциал? Число учёных в Беларуси находится на историческом минимуме с 1968 года

Это может показаться странным, но число исследователей в Беларуси находится на историческом минимуме за последние более чем 50 лет. По результатам 2021 года в Беларуси количество научных сотрудников составило 17 тыс. человек, меньше в истории Беларуси было только в далёком 1968 году.

По статистике на момент распада Советского союза научных сотрудников в БССР было 59 тыс., то есть в три раза больше, чем сейчас. Если взять средний показатель по 1980-х, то научными исследования были заняты 43 тыс. человек, то есть в более чем два раза больше, чем сейчас. То же самое можно сказать об инфраструктуре, числе научных направлений, финансовых расходах и вкладу науки в ВВП. Например, в позднем БССР такой вклад составлял около 2% ВВП, в 2021 году 0,5% — меньше в четыре раза.

Можно сказать, что от советского периода сохранилось в лучшем случае половина, а скорее всего треть от потенциала и направлений, поэтому следует говорить даже не о стагнации, а об упадке всего сектора по большинству направлений. Попытки изменить эти тенденции имели некоторый успех только в 2005-2009 годах, когда число занятых в секторе росло в среднем на 3,8% в год, но восстановление быстро сменилось новым глубоким спадом.

Сокращение сектора R&D было длительным, но устойчивым процессом. Причём не только в 1990-е. С 2000 года средний рост числа занятых в секторе составил -0,8% в год. Если на 1994 год в секторе было занято 70% от среднего показателя по 1980-х, то в 2021 году только 43%. Спрос на продукцию беларусских исследователей постоянно сокращался, а сам сектор не смог эффективно встроиться в национальную и мировую экономику.

Против таких рассуждений можно выдвинуть аргумент, что численность занятых не может быть надёжным показателем кризиса. Сокращение могло произойти в результате исчезновения ненужных отраслей и направлений, например, связанных с ВПК СССР, а также оптимизации персонала.

Всё это верно, но лишь частично. Во-первых, закрытие «ненужных» должно было привести к появлению «новых» направлений исследований и разработок, которые бы использовали высвободившейся кадровый потенциал, лаборатории и полигоны. 1990-х были сложными для науки (особенно фундаментальной) во всём мире, но далеко не везде это приводило к таким плачевным последствиям. У Беларуси на структурную перестройку было три десятилетия, но появления новых направлений и институтов было редким исключением в то время как во многих других странах, в том числе и развивающихся как Турция и Китай, целые научные отрасли возникали с нуля.

Позитивный эффект оптимизации не подтверждается мировыми тенденциями. Спрос в последние десятилетия на исследование и разработки рос в мировом масштабе, а автоматизация и цифровизация не вытесняла участие людей такими темпами как в других отраслях.

В результате число занятых в секторе устойчиво росло даже в высокоразвитых странах. Учитывая это, сокращение числа занятых можно объяснить только упадком сектора

Например, с 2013 по 2019 год в ЕС число занятых в сфере R&D выросло с 3,6 до 4,4 млн., то есть приблизительно на 22,2%. В Германии на 21%. Даже в стагнирующей Японии на 6,3%.

Рост был и на посткоммунистическом пространстве. В Литве рост составил 8,3%, в Латвии 16,8%. В Польше число занятых почти удвоилось, увеличившись на 85%. Из всех стран ЕС, которые приходилось анализировать, падение занятости в секторе было только в Финляндии, но там это можно объяснить высокой базой (76 тыс. на 5 млн., в Беларуси 27 тыс. на 9 млн.). Кроме того, уже в 2020 году число занятых выросло и превысило 2013 года, в то время как в Беларуси сокращение продолжилось.

Похожие тенденции были характерны и для развивающихся стран. В Китае число занятых в секторе с 2013 по 2019 выросло на 42%, в Турции на 84%. Компанию Беларуси может составить разве что союзная Россия, где число исследователей сократилось на -6,2%. В Беларуси за это время их число уменьшилось на -4,2%.

Так сколько же учёных нужно Беларуси? Ответ завит от того, как мы видим будущее страны. Сравнивать с развитыми странами можно только теоретически. Если брать за пример Южную Корею, Израиль или Данию, то сектор R&D Беларуси должно быть в разы больше. Если сравнить с Данией (соотнести число занятых в секторе с численностью рабочей силы), то в Беларуси должно было бы работать в сфере науки не 27 тыс., а более 140 тыс. человек, то есть на 113 тыс. (!) больше. Это представляется совсем не реальным.

Если взять за пример Чехию, то в секторе должно было бы работать на 85 тыс. специалистов больше. Если взять Польшу или Словакию на 40-50 тыс., если балтийские страны (Литва, Латвия), то на 43-46 тыс.

Если взять за пример Турцию, то занятость в секторе должна была бы вырасти в почти два раза — на около 22 тыс. Около 20 тыс. новых специалистов нужно было бы даже, чтобы догнать Россию.

Только в отношении таких стран как Армения Беларусь может чувствовать себя относительно уверенно, чтобы соответствовать ее уровню стране можно было бы сократить еще около 10 тыс. специалистов

Таким образом, чтобы выйти на уровень средне развитых в научном плане стран (Турция, Россия), численность занятых в секторе R&D Беларуси должна была бы вырасти в 1,7-1,8 раз, для выхода на уровень восточных стран ЕС в 2,5-3 раза, для достижения уровня стран-лидеров в 5 и более раз.

Все же рассуждения о «лишних» учёных и успехах в оптимизации научных кадров вряд ли можно считать состоятельными как в историческом, так и сравнительном аспекте. Это всего лишь отражение глубокого и затяжного кризиса беларусского сектора научных исследований и разработок.

Фото: palasatka