Что такое беларусский гражданский национализм и почему он необходим?

…наш тезис состоит в том, что в глобальной системе координат национализм вполне может служить определению локальных проектов общественной автономии и что, в частности, именно национализм представляется наиболее адекватным воплощением «идеи Европы» в сегодняшней Беларуси.

Владимир Фурс

Чтобы понять национализм, мы должны понять практическое использование категории «нация», способы, с помощью которых она может структурировать восприятие, направлять мысль и опыт, организовывать дискурс и политическое действие.

Роджерс Брубейкер

Фото: blisch.by

Еще относительно недавно в академических и журналистских публикациях, посвященных анализу современных обществ, ключевым прилагательным было «постнациональный». В дополнение к определению современного общества как «постнационального» появилось также понятие «постнациональная идентичность». Новая дефиниция возникла вследствие развития процессов глобализации и в связи с задачами укрепления Евросоюза: именно в таком ключе она была введена и обоснована известным немецким философом Юргеном Хабермасом в знаковой работе «Постнациональная констелляция и будущее демократии» (1998). Ведущие социальные теоретики и политологи стали единодушно писать об эрозии национальных государств в глобализующемся мире.

Однако сегодня такое видение утратило общезначимость и однозначность. Нациецентрированный дискурс вернулся на волне «правого поворота» в политической жизни ряда европейских стран и в США, а также самоизоляционистской антиковидной политики большинства государств. Специфическое для каждого случая подчеркивание национальных интересов шло вразрез с логикой глобальной открытости и сбалансированного взаимодействия.

Сегодня в связи с войной России и Украины западная пресса пишет о «возвращении позитивно коннотированного национализма». Позитивно коннотированный национализм — это, в терминологии Балибара, «национализм освобождения», противопоставленный «национализму завоевания». Украинский народ сражается за национальную независимость, за суверенное украинское государство. Национализм в этой ситуации — это установка на победу: категория, выстраивающая заслон имперскому поглощению.

Для беларусов национальная повестка приобрела новую актуальность в связи с революционными событиями 2020-го. На философском языке произошедшую трансформацию можно определить как переход от нации-в-себе к нации-для-себя

Нация-в-себе — это такое состояние национального сообщества — народа как коллективного субъекта, — при котором граждане не участвуют в принятии политических решений, не берут и не несут ответственности за государственную политику, «по умолчанию» делегируя эти функции аппарату власти. За определение и представление интересов нации отвечает вертикаль власти и, в первую очередь, лично президент. Беларусский философ Владимир Фурс определял такое состояние как общественную гетерономию.

Таким образом «в-себе» означает, что народ en masse не осознает и не реализует себя как дееспособного политического актора, отвечающего за состояние и развитие своего государства. При этом важно понимать, что подчинение аппарату власти возникает не в результате некоего осознанного соглашения, основывающегося на свободном рефлексивном выборе. Подчинение является дорефлексивной предрасположенностью к выполнению предписаний государственного аппарата, привычным способом поведения, который сформировался в процессе социализации в рамках (пост)советских институтов. Народ представал политическим субъектом только в речах Лукашенко, нуждавшегося в народе как номинальном визави для собственной легитимации, но не становился субъектом для самого себя. Не утверждал сам себя — для себя — в качестве самостоятельного политического актора. Так было до 2020 года.

Чтобы выбить кого-то из колеи привычных дорефлексивных предрасположенностей, преодолеть инерционную силу габитуса, требуются серьезные потрясения, проблематизирующие и даже меняющие структуру самоидентичности. Это и произошло в 2020-м, когда людей объединило то, что Ян Паточка называл «солидарностью потрясенных». После событий 9–11 августа 2020-го сотни тысяч беларусов и беларусок поняли, что возвращение к привычной жизни более невозможно и что политическое переустановление нашего общества — это наша общая историческая задача.

Массовое протестное движение 2020-го, соучастие режима Лукашенко в путинской войне против Украины, «ползучая оккупация» Беларуси российскими войсками, — все эти процессы невозможно осмыслить в постнациональной перспективе, так как «на кону» не что иное, как нация — и в смысле национального суверенитета, и в смысле «воображаемого политического сообщества» (Андерсон). Глобализация не отменяет того факта, что национальные государства являются структурным элементом современного мира. 2020 год показал готовность демократически ориентированных беларусов и беларусок осознать себя в терминах нации, то есть осознать себя как политическую общность, имеющую собственное суверенное государство. Существование транснационального измерения в глобализующемся мире никоим образом не аннигилирует задачу такого осознания. И наоборот, актуальность указанной задачи перечеркивает релевантность постнациональной перспективы, если «пост» означает мыслить вне привязки к идее нации и, соответственно, к категории национализма. Появление на улицах протестующих с плакатами «Мы беларусы!» в 2020 указывало как раз на установление связи с идеей нации, на то, что наша ситуация — это ситуация не «после нации», а ситуация, требующая нового осмысления нации с учетом «политического момента» и, в целом, реалий современного мира — глобально и локально.

Переосмысление идеи нации требует выхода за рамки тупиковой дихотомии «гражданский национализм versus этнический национализм». Согласно логике этой оппозиции этнический национализм опирается на принадлежность этносу как предданной сущности, а гражданский — на свободный выбор отдельных равноправных индивидов.

Фактически весь постсоветский период — эта дихотомия определяла характерные напряжения и поляризации в социально-политическом поле Беларуси. Одним из её наиболее ярких проявлений был политико-лингвистический дуализм: разделение европейски ориентированного интеллектуального сообщества на беларусскоязычных «свядомых» и русскоязычных «космополитов». Беларусские националисты ригористически делили граждан на «своих и чужих», настойчиво продвигая образ монолингвистической страны, в которой «свои» — это те, кто говорят на беларусском. В свою очередь, русскоязычные интеллектуалы, выступая за демократические перемены в Беларуси, отличались поразительной нечувствительностью в отношении задачи национального культурного возрождения. Первые, говоря о Беларуси, делали акцент на единой нации, вторые — на плюральном сообществе равноправных граждан.

Недавняя острая дискуссия по поводу учреждения медали «Беларусь перад усім» наглядно продемонстрировала, что дихотомическая логика «гражданский versus этнический» чрезвычайно живуча и по-прежнему сохраняет свою силу и власть над умами

Между тем современная наука накопила достаточно знаний и теоретических аргументов, чтобы осознать необходимость преодоления тупикового противопоставления «гражданского» и «этнического» при обсуждении национальной повестки.

Данная дихотомия сформировалась в рамках философской парадигмы Нового времени (Декарт), которая включала:

1. эпистемологическое разделение познающего субъекта и познаваемого объекта

2. онтологический дуализм разума и эмоций

В плане ключевых идейных течений модерной эпохи противопоставление разума и эмоций нашло отражение в программном расхождении Просвещения (Кант) и Романтизма (Гердер, Гегель), что в свою очередь вылилось в противопоставление холодного («хорошего») и горячего («плохого») национализмов, то есть противопоставление национализма рационального, либерального — национализму иррациональному, эмоциональному; рационального гражданства — кровным узам («крови и почве»). Методологическая оппозиция примордиализма (эссенциализма) и конструктивизма в понимании нации также исторически восходит к указанному дуализму.

Складывается примечательная и по-своему запутанная ситуация. В философии, психологии и социальной теории базовые оппозиции парадигмы модерна (субъект-объект, разум-эмоции) давно являются предметом серьезной критики. При этом специфические паттерны мышления и дискурсы, которые сложились на почве этих базовых модерных оппозиций, сохраняют устойчивость и продолжают по инерции определять наши суждения. Один из примеров — это противопоставление этнического и гражданского национализмов, которое является своего рода дискурсивной ловушкой, препятствующей непредвзятому пониманию категорий нации и национализма. Многие участники дискуссии о медали находились в этой ловушке, можно сказать — были её заложниками, когда со всей категоричностью возгоняли градус поляризации между правами человека и «Беларусью перад усім», следуя таким образом дихотомической логике «холодного» рационального гражданства и «горячей» национальной принадлежности.

Противопоставление этнического и гражданского национализмов — идеологическое клише, которое сформировалось в определенном социально-историческом контексте и опирается на модерную эпистемологию и онтологию. Тот факт, что оно и сегодня еще широко используется в научной и публицистической литературе, говорит об устойчивости привычек мышления, а не о том, что оно подходит для решения задачи, стоящей сегодня перед беларусскими демократическими силами — задачи определения понятия национализма, соответствующего вызовам нашей ситуации и, в целом, современности.

Как уже отмечалось, названная оппозиция предполагает противопоставление базовых принципов, на которых складывается нация: с одной стороны, это этнокультурная идентичность, с другой — либеральные ценности. На одном полюсе — материально-телесная укорененность и общность «родной земли», на другом — свободный разумный выбор и индивидуализм. Субстанциализму «крови и почвы» противопоставляется субстанциализм свободной воли индивида. Отсюда, как несложно заметить, уже недалеко до противопоставления фашизма и прав человека. Выстраивать такие противопоставления и есть занятие идеологов. Избавляться от идеологических предвзятостей «всех мастей» помогает наука. Ниже я кратко обозначу некоторые наиболее значимые наработки и сдвиги в социогуманитарных науках, которые помогают проложить путь к пониманию нации и национализма по ту сторону обозначенной идеологической дихотомии. Последняя является не только тупиковой в эпистемологическом плане, но и вредоносной в политическом плане.

В 20 веке важный вклад был сделан в феноменологической философии (Гуссерль, Вальтер и др.) и в социологии, связанной с этой философской школой (Шютц, Вебер, Бурдье и др.). Был разработан теоретический подход, который отличается и от индивидуализма, и от коллективизма, и может быть резюмирован в следующих положениях:

• ⠀Человеческий индивид устроен таким образом, что он способен выступать «от первого лица», принимать самостоятельные решения и брать на себя ответственность. Эта способность является предпосылкой для возникновения феномена «мы», для проявления солидарности и т.п.

• ⠀Мы как конкретные, воплощенные индивиды всегда ситуированы в определенном «жизненном мире» — мире, который мы делим с другими на основании разделяемых норм и ценностей, культурной традиции. Мы формируемся как личности в рамках конкретного культурно-исторического сообщества через участие в открытой связи поколений. Социализация — это первичный опыт «мы», который предполагает интернализацию перспектив других и процесс идентификации с другими, в том числе через механизмы имплицитной и эксплицитной групповой идентификации. Социализация — движение индивида к пониманию себя как члена сообщества, как «одного из нас».

• ⠀Формирование личности происходит через усвоение культурной традиции, которая передается через поколения и осуществляет нормативное регулирование, направляющее наше поведение и социальное взаимодействие.

• ⠀Формирование личности и обретение опыта «мы» неотделимы друг от друга и включают такой элемент, как чувство принадлежности к сообществу, то есть эмоциональную связь с «жизненным миром», в котором человек родился и социализировался.

• ⠀Мы не просто отдельные индивиды, которые по случаю взаимодействуют с другими. Мы всегда являемся также членами определенного сообщества, имеем опыт «мы», который базируется на разделяемой традиции, включающей разнообразные конвенции и нормы (начиная с базового уровня здравого смысла), практики и институции.

• ⠀Есть два типа объединения в группу:

1. ассоциация: индивиды произвольно решают объединиться ради продвижения своих индивидуальных интересов; объединение может происходить на контрактной основе

2. сообщество: индивиды изначально понимают себя и других как членов некоего «мы»; связующую роль играет разделяемая культурная традиция; членство в сообществе по своей сути исторично: участвуя в жизни сообщества, индивид продолжает его историю; существование сообщества не привязано к воле и решению индивида, оно надиндивидуально; членов сообщества связывает чувство солидарности

• ⠀Национальное сообщество относится ко второму типу, так как оно предполагает измерение общего «жизненного мира» — общего культурно-исторического контекста и горизонта. При этом солидарность может быть активирована только при условии, если граждане будут эксплицитно понимать себя и других как членов национального сообщества.

• ⠀Надо различать имплицитную и эксплицитную групповую идентификацию. Чаще всего причастность «мы» проживается дорефлексивно. Ситуация может измениться, если, например, возникает некая угроза для сообщества. Например, война, как правило, заставляет людей эксплицитно осознать себя как членов отдельного сообщества. Только в случае такого осознания сообщество становится в полном смысле сообществом «для себя».

Подход, изложенный в этих восьми тезисах, отказывается от субстанциализма и натурализации в понимании как личности, так и сообщества. Это означает, что и личность, и сообщество не рассматриваются как некие предзаданные сущности, но понимаются в терминах становления и открытости для преобразований. При этом личная идентичность формируется в неразрывной связи с (вос)производством соответствующей коллективной идентичности.

Десубстанциализация и денатурализация в понимании национального сообщества и национальной идентичности указывают на то, что следует произвести концептуальный сдвиг от понятия ‘ethnos’ к понятию ‘ethos’. Эти понятия этимологически связаны. Предлагаемый сдвиг позволяет переключиться с фиксированности на субстанциальных (например, генетических) характеристиках этноса на измерение «жизненного мира» — как открытого смыслового контекста, характеризующего жизнь сообщества в соответствующем геокультурном пространстве.

В пользу такого сдвига говорит и тот факт, что

беларусское культурное пространство никогда не было моноэтничным, монорелигиозным, монолингвистическим и т.д.

на что постоянно обращают внимание известные беларусские интеллектуалы: Валентин Акудович, Ирина Дубенецкая, Сергей Харевский, Юлия Чернявская и другие.

Нормативное ядро нашего этоса со всей отчетливостью проявилось в 2020 году. Массовые протесты возникли в ответ на жестокое насилие со стороны властей. Солидарность протестующих основывалась на неприятии физического насилия как инструмента власти, сочувствии пострадавшим и разделении двух базовых ценностей — человеческой жизни и личностного достоинства. В соотнесение с очерченным этосом поведение властей воспринималось не просто как несправедливость, а именно как преступление — преступление против народа, против «своих». Этос, который складывался на нашей земле на протяжении столетий, в кризисный момент проявил себя как этика ненасилия, которая и определила форму протеста: «ненасильственный».

Отмеченная выше десубстанциализация привела в итоге к критическому пересмотру самого понятия идентичности, которое оценивается современными авторами как теоретически размытое, овеществляющее и статичное. Вместо него было предложено сразу несколько новых, корректирующих, понятий: национальный хабитус, перформативная идентичность, идентификация. Эти новые понятия подчеркивают процессуальность, контекстуальность, реляционность и изменчивость в становлении национальной идентичности.

Таким образом, современная наука дает основания утверждать,

1. что национальное сообщество можно мыслить исторично и при этом без патологической фиксации на прошлом, которая была свойственна (нео)романтическим формам этнокультурного национализма

2. что можно признавать важность общей истории, культуры и географии для формирования национального сообщества и при этом не редуцировать «жизненный мир» к гомогенной этнической идентичности

3. что вместо того, чтобы противопоставлять «этническое» и «гражданское», следует опираться на морально-правовое сознание, формирующееся внутри беларусского протестного сообщества как проявление его этоса

4. что «мерку «гражданскости»… нужно брать не из абстрактной концепции либеральной демократии, а из самопонимания и самодеятельности жителей Беларуси, ответивших на преступление режима солидарным мирным протестом

5. что беларусский гражданский национализм может быть помыслен как установка, сочетающая инклюзивность и признание значимости родной земли

Снятие оппозиции этнического и гражданского национализмов предполагает также преодоление оппозиции примордиализма и конструктивизма в трактовке нации. Некорректно понимать нации как преданные субстанциальные сущности. Равным образом некорректно трактовать национальные сообщества как чистые конструкции.

Бенедикт Андерсон, которого обычно относят к конструктивизму, ввёл понятие «эмоциональной легитимности национального сознания», подчеркивая важность чувства сопринадлежности национальному сообществу, разделяемого его членами. Нации не возникают «с нуля», в результате произвольного решения. Всегда есть некий горизонт социокультурного опыта, некие разделяемые эмоциональные предпосылки, которые мотивируют людей солидарно продвигать идею нации и задачу построения национального государства. В этом плане важно различать нацию как идею, нацию как сообщество и нацию как национальное государство. Известный тезис Эрнеста Ренана «Нация — это ежедневный плебисцит» устанавливает связь между отмеченными тремя значениями и одновременно указывает на проблему субъектности.

Государство как аппарат власти не может присвоить себе право решать судьбу нации-государства, так как национальное самоопределение — это вопрос национального сообщества. В этом предложении заключена принципиальная связь между нацией-государством и демократией. Субъектом нации как политического сообщества — сувереном Республики Беларусь — является народ. Как отмечалось в первой части, 2020 год стал революционным именно в том смысле, что народ осознал себя как политического субъекта. Это открыло перспективу политического переустановления нашего государства на демократических началах. Война России против Украины резко повысила ставки в противостоянии беларусов незаконной диктатуре, выявив со всей остротой, что дело идет не только о демократизации — возвращении беларусскому народу статуса суверена, но и о сохранении государственного суверенитета Беларуси, оказавшейся под угрозой политической и культурной колонизации.

В связи со всем вышесказанным важно, в принципе, правильно определить, что такое национализм. Современные исследователи обращают внимание на то, что национализм производит и репрезентирует нацию как социальную реальность. В этом смысле национализм первичен по отношению к нации как воображаемому коллективному субъекту. Те, кто пишут на плакате «Мы беларусы!», уже выступают с позиции национализма. Таким образом, национализм — это прежде всего позиция, направляющая общественно-политическую деятельность. Данная позиция формируется на почве живой заинтересованности в продвижении актуальной национальной повестки. Важно понимать, что хотя национализм и может отливаться в разнообразные идеологические доктрины, такая траектория не является чем-то предрешенным.

Ранее было показано, что беларусский гражданский национализм может быть помыслен как установка, сочетающая инклюзивность и признание значимости нашего «жизненного мира» как уникального культурно-исторического образования. Речь идет о национализме как ситуированной установке, практикование которой необходимо для реализации двух указанных выше задач: демократического переустановления беларусского государства и сохранения независимости Республики Беларусь. Собственно, нацеленность на эти задачи и составляет главное содержание национализма как политической установки.

Эта установка исключает национал-эгоистическое мышление, самовозвеличивание, обособление и шовинизм

Напротив, во внешнем мире она нацелена на то, чтобы Беларусь стала полноправной участницей глобального — прежде всего, общеевропейского — межкультурного взаимодействия, чего невозможно добиться без демократизации нашей страны и её открытости.

Таким образом, я предлагаю понимать национализм не как идеологическую доктрину, а как перформативную установку, которая

• ⠀обусловлена конкретными социально-политическими и культурно-историческими обстоятельствами: возникла в ответ на «вызов времени»

• ⠀предполагает сочетание национальной ангажированности и агентности

• ⠀исполняется в стратегической и тактической коммуникации с различными социальными и политическими акторами (внутри страны и за ее пределами, беларусского и иностранного происхождения)

• ⠀получает различное дискурсивное выражение (различную риторическую, нарративную и стилистическую артикуляцию) в зависимости от коммуникативной ситуации: адресата, контекста, формата взаимодействия

• ⠀требует от исполнителя гибкости, соответствующей перформативной настройки — сообразно коммуникативной ситуации

Резюмируя, можно сказать, что практикование национализма как перформативной установки требует разработки и имплементации соответствующей стратегии и тактики коммуникации.

Чтобы практиковать и продвигать национализм, нужно иметь точки опоры, которые не являются чисто гипотетическими, абстрактными и спекулятивными. Опираться следует на то, что уже имеется в нашем социальном опыте. В этой связи можно выделить, как минимум, пять моментов.

• ⠀Образ Мы

У нас есть конкретный позитивный образ Мы («Мы беларусы!»), который был явлен в настоящем: это плюральное солидарное сообщество, выступившее против насилия, беззакония и авторитаризма в 2020-м.

• ⠀Идеал Мы

У нас есть идеал Мы, который помещается не в прошлом, а в будущем: это реализация политического и культурного потенциала позитивного образа Мы, явленного в 2020-м.

• ⠀Императив «шанаваць»

Шанаваць — уникальное беларусское слово, которое объединяет два значения: беречь и уважать. Таким образом, императив «шанаваць» объединяет два нормативных принципа: бережного отношения к жизни и уважительного отношения к личности, — и соответственно, объединяет две ценности: жизнь и личностное достоинство. Этот императив является позитивным нормативным ядром беларусского этоса ненасилия и как таковой выступил движущей силой протестного движения 2020-го.

• ⠀Беларусский язык

Будучи важным элементом нашего «жизненного мира», он наиболее простым и очевидным образом производит символическую демаркацию нашего культурно-исторического пространства. Поэтому он лучше всего подходит для того, чтобы символически репрезентировать политическую самостоятельность и культурную особенность Беларуси.

Это делает его принципиальным опорным моментом в ситуации критической угрозы политической и культурной колонизации со стороны России.

Продвигать беларусский гражданский национализм можно и на русском языке. Вместе с тем переключение на беларусский язык является перформативным актом, который усиливает трансформационный потенциал этой установки

Кроме того, нельзя не учитывать, что несмотря на формальный статус государственного языка, беларусский язык длительное время системно дискриминировался властями. Поэтому императив «шанаваць» может быть обращен и на сам беларусский язык как уникальный феномен нашего «жизненного мира».

• ⠀Критическая рефлексия

Так как национализм — это «опасное понятие», необходима постоянная критическая рефлексия, которая будет препятствовать превращению перформативной установки в идеологическую доктрину.