Многоуровневая сеть российского влияния постепенно перестраивает режим Лукашенко, вплетая в него идеологические и институциональные элементы, ориентированные на Кремль. Сближение российских интересов с наиболее реакционной частью беларусской системы ускоряет этот процесс и укрепляет и так устойчивый контур зависимости, удерживающий Беларусь в орбите Москвы. Пишет Ян Авсеюшкин.

Для начала стоит определить, о каких акторах пойдет речь. В целом, структуры российского влияния в Беларуси имеют несколько уровней. Каждый – со своей степенью интегрированности с режимом Лукашенко, целями и уровнем воздействия на государственный аппарат и общество. 

Первый уровень — высший. Кремль проводит политику через институциональное взаимодействие с госорганами, а также российские фонды и СМИ, которые координируют и финансируют удержание Беларуси в орбите влияния. Второй уровень, более прикладной, занимается непосредственной реализацией проектов в Беларуси. На нём действуют российские акторы, которые мониторят и направляют процессы в целевой стране, и их беларусские визави, деятели внутреннего происхождения, которые проводят пророссийскую политику. Третий уровень – общественные инициативы, которые работают параллельно с «официальными» пророссийскими организациями, порой вступая с ними в конфликты за ресурс и влияние.

Про первый — институционализированный уровень -– говорится достаточно много. В этой статье я приведу примеры публичных проектов влияния, описываемых термином «мягкая сила». 

Как выглядит второй и третий уровень российского влияния

На формализованном уровне находятся организации, представленные в Координационном совете организаций российских соотечественников. Такие советы функционируют в разных странах по всему миру, объединенные в одну сеть. 

Ярким примером кремлевской «мягкой силы» является деятельность Сергея Луща — политика, выросшего из некогда маргинального правого активиста. В 2020–2021 годах он активно работал над созданием партии «Союз», на основе одноименной гражданской инициативы, созданной при участии российских и беларусских политиков, выступающих за глубокую интеграцию Беларуси и России. 

В то время властью распространялись слухи о возможной партийной реформе и либерализации политической жизни Беларуси, и Кремль стремился заполнить открывающуюся нишу. Но реформа не состоялась, партии было отказано в регистрации, а инициатива продолжает существование в формате оргкомитета (что когда-то было свойственно оппозиционным партиям).

Движение не является токсичным для властей. Лущ регулярно организовывает поездки на оккупированные территории с участием провластных пропагандистов, участники «Союза» собирают и передают на фронт волонтерскую помощь. Кроме того, движение проводит публичные акции в Беларуси, а Лущ выступает на мероприятиях с местными чиновниками.

В отношении более маргинальных пророссийских активистов, настроенных критически, позволялись и мягкие репрессии, например, административные дела против Артема Агафонова и Эльвиры Мирсалимовой. Также вертикаль резко реагировала на тех, кто начинал своей активностью создавать проблемы — к таким можно отнести доносчицу Ольгу Бондареву и группу активистов, стоявших за каналом «Белый Кролик». 

В результате система прибегала к сдерживанию, отводя таким акторам свою нишу, изолируя их в символических пространствах для общественной деятельности, но не позволяя переходить в деятельность политическую. Эта схема отработана давно и слабо изменилась за последние годы, за исключением того, что противодействия со стороны беларусского гражданского общества стало гораздо меньше. Режим же, в силу своей авторитарной сути, остро реагирует на любые проявления неконтролируемой им инициативы, даже если идеологически она ему близка и лояльна.

Сшивание российских интересов с беларусскими реакционерами

Более интересным (и опасным) примером в контексте российского влияния является совпадение интересов Кремля и реакционной части режима. Большие чистки породили целый класс реакционеров — силовиков, чиновников и пропагандистов, построивших карьеру на подавлении политических оппонентов. Противодействуя демократизации Беларуси и блокируя рост национального самосознания, они, по сути, стали «более русскими, чем сами русские», де-факто выполняя задачи российского оккупационного контингента. Потому нет ничего удивительного, что эта группа людей чаще всего задействована в российских проектах влияния.

Идеологически реакционеры ближе всего к русскому шовинистическому лагерю, который объединился в поддержке войны против Украины, а ранее — вокруг проекта создания Новороссии. После отказа от нейтралитета именно реакционеры занимались продвижением соответствующих нарративов и информационных продуктов — сюжеты о добровольцах, поездки на оккупированные территории, поддержка войск агрессора. 

В ряде случаев сложно провести границу между российским и не-российским актором влияния. Как пример, Ксения Лебедева, которая снимает сюжеты про бригаду «Эспаньола» и одновременно проводит мастер-классы для студентов журфака БГУ. 

В медийной сфере, сходства и различия двух близких пропаганд достаточно хорошо изучены. Беларусские госСМИ работают по российским лекалам, адаптируя нарративы под местную повестку или запуская свои версии похожих историй. Различия продиктованы разницей стратегических интересов: Кремль ведет глобальное противостояние с Западом, официальный Минск же заинтересован в первую очередь в своем выживании.

Аналогично выглядит ситуация с силовыми институтами, в целом выведенными в отдельную, закрытую вертикаль, которая начинается с клубов патриотического воспитания. Наибольшая степень проникновения происходит во внутренних войсках, где командующим является Николай Карпенков. Действующих правоохранителей обучают инструкторы из «Вагнера», а военнослужащие проводят учения с российскими контрактниками с опытом боевых действий в Украине. В Центре специальной подготовки «Скиф», формирующем будущую элиту силовых структур, в качестве сувенира приняли «кувалду Вагнера» — символ подзабытый, но показательный. 

Еще одним относительно новым аспектом является идеологизация существующих интеграционных форматов. Как пример, блеклый проект Союзного государства получил новый импульс после назначения Сергея Глазьева председателем посткома СГ. Здесь маркером служит изменение состава участников мероприятий, проводимых под эгидой Союзного государства. 

Например, в июле 2025 года прошла конференция «Время Союзного государства: культурное и информационное пространство», куда пригласили различных украинских коллаборационистов с «новых территорий» и одиозных деятелей (Шейнин, Гурулев), онлайн присутствовал и бывший премьер Украины Николай Азаров. От беларусской стороны были идеологи и пропагандисты — председатель «Белой Руси» Ольга Чемоданова, председатель Беларусского союза журналистов Андрей Кривошеев. Участвовали и представители беларусской прокуратуры.

Тем самым россияне нормализуют присутствие в государственном информационном пространстве и совместных идеологических мероприятиях, стремясь вывести свой дискурс за пределы отведенной режимом ниши. Таким образом РФ формирует плотный контур, подкрепленный на всех уровнях – от стратегической зависимости Минска от Кремля до личных горизонтальных связей беларусов с российскими коллегами. Это в сумме создает долгосрочный тренд закрепления Беларуси в зоне влияния Москвы.